Глава 4.
...НАТАЛЬЕЙ МИХАЙЛОВНОЙ.
Наталья Михайловна выравнивает стопку справочников, сдвигает их в дальний левый угол стола. Не спеша проходит через кабинет к окну, раздвигает шторы, открывает форточку. Выпрямляет спину. Морщится от ворвавшегося в помещение гула машин и внезапной ломоты в правом плече.
Срочно выдыхай раздражение.
Ты выбрала эту работу еще тридцать лет назад. По велению сердца и против официальных устремлений сообщества. Преуспела. Даже превратилась в легенду, ценную новость сарафанного радио.
Просто продолжай соответствовать имиджу. И спрячь личное, пожалуйста. Правда в том, что врач обязан быть актером. От степени достоверности выбранной маски зависит успех их выздоровления. Почему только рано или поздно начинаешь презирать этих наивных испуганных «их»? Презираешь, но лечишь. Чье спасение надеешься обрести? Ладно, не отвечай.
Наталья Михайловна снова садится напротив пациентки. Стирает ребром ладони невидимую пыль с поверхности стола.
Так или иначе, а прием пора начинать.
Она поднимает взгляд на грузную потную женщину, нервно ерзающую напротив. Чуть больше тридцати. Располнела после поздних долгожданных родов, в форму никак не возвращается – наверняка, подсознательно гордится своими телесами, отметиной успешного-таки материнства. Приходит уже четвертый раз – а все никак не запомнит элементарные правила: не паниковать, не злоупотреблять жаропонижающими, четко описывать симптомы, не впихивать при первом чихе в малыша имуномодуляторы… Не писать по выходным и после двадцати одного.
Не переходить границы между врачом и пациентом.
Нет смысла любить объекты врачевания – это не друзья и не родственники. Впрочем, НЕ любить их – тоже лишено разумности. Ты способна повернуть вспять большинство болезней: бесконечные часы штудирования справочников даром не прошли – препарат угадывается часто. Разве это не повод симпатизировать гонцу, демонстрирующему добрую весть? Что тебя злит? А может быть… ты… им…
- Он не спал сегодня всю ночь. И попа. Она просто алая! С корочкой! Я не знала, что делать. Помазала там одной мазью. Понимаете – в аптеке сказали, что это совершенно безопасно!
- Какая мазь?
- Да там состав совершенно безобидный! На коробочке написано – от нуля плюс. Он просто так сильно плакал. У меня вот тут разрывалось. Ну как вам объяснить? Вот тут. Физически – пекло. Вот прямо в груди! И он сразу затих, как я смягчила.
- Название мази, Оксан.
- Да не могу я, когда он рыдает. В трещины же может попасть инфекция. Мне рассказывали, как у одного грудничка даже сепсис развился – от обычного диатеза. Нельзя упустить. Ну и вот…
Сиюминутное удовлетворение. Вот, чего вы все жаждите. Снять проблему – здесь и сейчас. Не задумываться о последствиях. Не видеть предпосылок. Мази для подавления прыщей, дезодоранты, напичканные химией кремы для лица. И, конечно, сомнительные комплексы витаминов, разбалтывающих природную целостность ваших детей. Скажите, зачем приходить к гомеопату, если отказываться признавать очевидное: организм сам разберется, что ему надо? Какая-то беспросветная скудность ума, помноженная на страх и нетерпение.
Да что такое? Наталья Михайловна осаживает себя, как норовистую лошадь, узнавшую дорогу к конюшне. Как-то же раньше удавалось не впадать в это внутреннее старческое ворчание. Впрочем, тогда она еще умела улыбаться пациентам и радовалась началу рабочего дня…
Женщина напротив – измотанная недосыпом взволнованная мамаша, переживающая за своего больного ребенка.
Надо подобрать препарат для ее малыша. Вот и все.
…То, что в начале месяца обрушилось на Костика и его семью, - ад. Тяжелый ишемический инсульт. Отложенная диагностика: упущенное время. Как результат – афазия и практически полный паралич правых конечностей.
Ее блистательный, веселый сын теперь прикован к инвалидной коляске и лишен речи. Что мы в юности читали в учебниках? «Терапевтическое окно инсульта» - это промежуток времени от трех до шести часов с момента поражения, в который процесс изменения нейронов еще обратим.
Отношения с Катей у Натальи Михайловны не заладились с первого знакомства. Девушка Костика напомнила ей отчаянного тощего волчонка, дерущегося за свободу с теми, кто и не думает ее ограничивать. Заранее обиженная, настороженная, ожидающая подвох. И год за годом Наталья Михайловна наблюдала, как заостряются Катины скулы от любого робкого совета свекрови. Видела и почему-то не могла разозлиться ни на строптивость Костиной жены, ни на ее натянутую вежливость. Катя – вечный ребенок, над порывами которого мудрой женщине остается лишь посмеиваться, радуясь безудержному счастью в глазах сына.
И так – пятнадцать лет.
А сейчас от храбрости этой девочки зависят жизни Костика и драгоценной внучки. Катя захлебывается в долгах, монотонности, страхе, усталости и счетах – это больше,
чем банкротство. Слишком резкое и жестокое соприкосновение с реальностью – Наталья Михайловна должна помочь им и выдержать, и выжить.
Впрочем, финансовое решение лежит на поверхности, осталось лишь отодвинуть эмоции, да сломить ожидаемое Катино сопротивление: четко и быстро сделать то, что требуется.
С остальным же разберется время, союзник сына и ее, Натальи Михайловны, бессердечный соглядатай...
- Наталья Михайловна, вы сердитесь, да? Ну – что я эту мазь Сенечке на попу намазала? Да я понимала, что не надо. Просто иногда так тошно становится, так страшно что-то упустить. У меня вот однажды кошка заболела… Казалось, какая-то мелочь, а…
- Оксана, мне не нужны эти ваши исповеди! Давайте лучше вернемся к состоянию Арсения.
Все равно - рано или поздно - эта пациентка ушла бы от нее: к другому ли врачу или к иной методике. Кормящие матери в большинстве своем истеричны. Им требуются беседы по душам, а Наталья Михайловна – вовсе не психоаналитик.
Срочно выдыхай раздражение.
Ты выбрала эту работу еще тридцать лет назад. По велению сердца и против официальных устремлений сообщества. Преуспела. Даже превратилась в легенду, ценную новость сарафанного радио.
Просто продолжай соответствовать имиджу. И спрячь личное, пожалуйста. Правда в том, что врач обязан быть актером. От степени достоверности выбранной маски зависит успех их выздоровления. Почему только рано или поздно начинаешь презирать этих наивных испуганных «их»? Презираешь, но лечишь. Чье спасение надеешься обрести? Ладно, не отвечай.
Наталья Михайловна снова садится напротив пациентки. Стирает ребром ладони невидимую пыль с поверхности стола.
Так или иначе, а прием пора начинать.
Она поднимает взгляд на грузную потную женщину, нервно ерзающую напротив. Чуть больше тридцати. Располнела после поздних долгожданных родов, в форму никак не возвращается – наверняка, подсознательно гордится своими телесами, отметиной успешного-таки материнства. Приходит уже четвертый раз – а все никак не запомнит элементарные правила: не паниковать, не злоупотреблять жаропонижающими, четко описывать симптомы, не впихивать при первом чихе в малыша имуномодуляторы… Не писать по выходным и после двадцати одного.
Не переходить границы между врачом и пациентом.
Нет смысла любить объекты врачевания – это не друзья и не родственники. Впрочем, НЕ любить их – тоже лишено разумности. Ты способна повернуть вспять большинство болезней: бесконечные часы штудирования справочников даром не прошли – препарат угадывается часто. Разве это не повод симпатизировать гонцу, демонстрирующему добрую весть? Что тебя злит? А может быть… ты… им…
…завидуешь?
- Рассказывайте, Оксана.- Он не спал сегодня всю ночь. И попа. Она просто алая! С корочкой! Я не знала, что делать. Помазала там одной мазью. Понимаете – в аптеке сказали, что это совершенно безопасно!
- Какая мазь?
- Да там состав совершенно безобидный! На коробочке написано – от нуля плюс. Он просто так сильно плакал. У меня вот тут разрывалось. Ну как вам объяснить? Вот тут. Физически – пекло. Вот прямо в груди! И он сразу затих, как я смягчила.
- Название мази, Оксан.
- Да не могу я, когда он рыдает. В трещины же может попасть инфекция. Мне рассказывали, как у одного грудничка даже сепсис развился – от обычного диатеза. Нельзя упустить. Ну и вот…
Сиюминутное удовлетворение. Вот, чего вы все жаждите. Снять проблему – здесь и сейчас. Не задумываться о последствиях. Не видеть предпосылок. Мази для подавления прыщей, дезодоранты, напичканные химией кремы для лица. И, конечно, сомнительные комплексы витаминов, разбалтывающих природную целостность ваших детей. Скажите, зачем приходить к гомеопату, если отказываться признавать очевидное: организм сам разберется, что ему надо? Какая-то беспросветная скудность ума, помноженная на страх и нетерпение.
Да что такое? Наталья Михайловна осаживает себя, как норовистую лошадь, узнавшую дорогу к конюшне. Как-то же раньше удавалось не впадать в это внутреннее старческое ворчание. Впрочем, тогда она еще умела улыбаться пациентам и радовалась началу рабочего дня…
Женщина напротив – измотанная недосыпом взволнованная мамаша, переживающая за своего больного ребенка.
Надо подобрать препарат для ее малыша. Вот и все.
…То, что в начале месяца обрушилось на Костика и его семью, - ад. Тяжелый ишемический инсульт. Отложенная диагностика: упущенное время. Как результат – афазия и практически полный паралич правых конечностей.
Ее блистательный, веселый сын теперь прикован к инвалидной коляске и лишен речи. Что мы в юности читали в учебниках? «Терапевтическое окно инсульта» - это промежуток времени от трех до шести часов с момента поражения, в который процесс изменения нейронов еще обратим.
Костик не успел.
Жив же.
Жив.
Невестка держится из последних сил. Из последних, но стойко. Наталья Михайловна всегда чувствовала, что за Катиными скачками эмоций, внешней эфемерностью, перепадами настроения и болезненной самокритикой прячется стальной жгут - выносливость воина. Раньше это противоречие смущало ее, как гомеопата: сепия, которая скрывает в себе ликоподиум? Редкое сочетание. Но именно в нестандартном смешении признаков таится математическая прелесть любимой науки.Отношения с Катей у Натальи Михайловны не заладились с первого знакомства. Девушка Костика напомнила ей отчаянного тощего волчонка, дерущегося за свободу с теми, кто и не думает ее ограничивать. Заранее обиженная, настороженная, ожидающая подвох. И год за годом Наталья Михайловна наблюдала, как заостряются Катины скулы от любого робкого совета свекрови. Видела и почему-то не могла разозлиться ни на строптивость Костиной жены, ни на ее натянутую вежливость. Катя – вечный ребенок, над порывами которого мудрой женщине остается лишь посмеиваться, радуясь безудержному счастью в глазах сына.
И так – пятнадцать лет.
А сейчас от храбрости этой девочки зависят жизни Костика и драгоценной внучки. Катя захлебывается в долгах, монотонности, страхе, усталости и счетах – это больше,
чем банкротство. Слишком резкое и жестокое соприкосновение с реальностью – Наталья Михайловна должна помочь им и выдержать, и выжить.
Впрочем, финансовое решение лежит на поверхности, осталось лишь отодвинуть эмоции, да сломить ожидаемое Катино сопротивление: четко и быстро сделать то, что требуется.
С остальным же разберется время, союзник сына и ее, Натальи Михайловны, бессердечный соглядатай...
- Наталья Михайловна, вы сердитесь, да? Ну – что я эту мазь Сенечке на попу намазала? Да я понимала, что не надо. Просто иногда так тошно становится, так страшно что-то упустить. У меня вот однажды кошка заболела… Казалось, какая-то мелочь, а…
- Оксана, мне не нужны эти ваши исповеди! Давайте лучше вернемся к состоянию Арсения.
Все равно - рано или поздно - эта пациентка ушла бы от нее: к другому ли врачу или к иной методике. Кормящие матери в большинстве своем истеричны. Им требуются беседы по душам, а Наталья Михайловна – вовсе не психоаналитик.
Она никогда не привязывается к своим больным.
Такую ошибку в жизни достаточно совершить один раз.
